11 сентября 1581 года - Начался поход Ермака в Сибирь
Около 1577 года уральские купцы Строгановы пригласили казачьего атамана Ермака Тимофеевича с отрядом для охраны пожалованных им сибирских владений от нападений хана Кучума. Поход казачьей дружины (более 540 человек) под начальством Ермака, атаманов Ивана Кольцо, Якова Михайлова, Никаты Пана, Матвея Мещеряка, Черкаса Александрова и Богдана Брязги в Сибирь начался 11 (1 по ст.ст.) сентября 1581 г. (по другой версии в 1582 г.) После ряда побед над войсками Сибирского ханства отряд Ермака в сражении 2—4 сентября 1582 г. на берегу Иртыша на мысе Подчуваш разбил главные силы Кучума. 5 сентября Ермак занял столицу Сибирского ханства Кашлык (возле Тобольска). Однако Кучум, еще сохранивший значительные силы, 16 августа 1585 г. неожиданно напал на отряд Ермака и уничтожил его. Раненый, Ермак пытался переплыть приток Иртыша р. Вагай, но из-за тяжелой кольчуги утонул. Остатки его дружины под командой Мещеряка отступили из Кашлыка. Часть отряда Ермака осталась зимовать в Обском городке. Поход отряда Ермака положил начало присоединению Сибири к России. //vk.com/kazakens
Когда голову казака покрывала благородная седина, он отходил от военных дел и начинал заниматься пчеловодством. Это занятие было в почете среди казаков, так как пчела — божья букашка, а пасечник — «угодный Богу человек». Поэтому старые запорожцы в конце жизни шли «спасаться» не в монастырь, а на пасеку. Там, скорее всего, и родилась мысль об использовании пчел в качестве оружия. Враги знали о том, что в балочках по днепровским берегам в заброшенных казацких бурдюгах можно было полакомиться пчелиной медком. Тут-то казаки и готовили им сюрприз. Зная, что в тот или иной район могут нагрянуть степные гости, они специально оставляли для них в приметных местах жбанчики с медом, который сначала приятно услаждал, а потом валил наповал самых стойких и здоровых воинов. Дело в том, что, если неподалеку от пасеки цвели «дурманящие» растения (тот же дурман, дрема белая или мак), способные влиять на нервную систему и оказывать снотворное действие, пчелы, сами того не ведая, собирали и заготавливали «пьяный» мед. О его своеобразном влиянии на организм человека еще в IV веке до нашей эры довольно образно написал древнегреческий историк и политический деятель Ксенофонт Афинский. Участвуя в походе войск Кира Младшего против Артаксеркса II, он был очевидцем того, как воины, объевшись «пьяного» меда в Колхидской низменности, заснули среди белого дня как убитые. Та же участь, но уже в I веке до нашей эры постигла легионеров римского полководца Гнея Помпея. Объевшихся плавневым «пьяным» медом врагов, казаки легко брали в плен.
Среди гончарной посуды, найденной на месте казацких военных лагерей, привлекают внимание тонкостенные горшки. В них нельзя было варить пищу, хранить продукты. Есть версия об использовании таких горшков в качестве… боевых ульев. Весной казацкие пчеловоды добавляли в кормовой мед протертую голову щуки, которая разбила хвостом зимний лед, и перец. Делалось это с ритуальной целью, чтоб пчелы были «зубастые, как щука, и сердитые, как перец». «Воспитанных» в таком духе пчел запорожцы использовали, скажем, в борьбе против янычар, находившихся на турецких галерах. Заключив пчелиные семьи в глиняные горшки, они с помощью метательных машин забрасывали их на палубу вражеского корабля. Горшки разбивались, и пчелы нападали на вражеских воинов, которые понапрасну отмахивались от злых и голодных насекомых кривыми ятаганами. В средние века «боевые ульи» нередко сбрасывались со стен крепостей. Историки полагают, что именно так была спасена от янычар султана Амюрата грузинская крепость Альбеля-Грек.
Шапка и фуражка Головные уборы — совершенно особая часть любого народного костюма. А у казаков шапка и фуражка овеяны таким количеством легенд, исторических преданий и примет, так слились с судьбою казака, что даже три четверти века «расказачивания» не смогли уничтожить казачью папаху и фуражку. Фуражка была, есть и будет предметом почитания и гордости казака. Как и все другие части казачьей одежды, казачья шапка — предмет особого сакрального мистического смысла. И пусть этот смысл для большинства казаков был потерян давным-давно — ритуал соблюдался и соблюдается до наших дней! Во многих книгах, статьях встречается сцена — со станции казаки в пешем или конном строю или поодиночке, возвращаясь в род¬ные места, идут не домой, а прежде всего к Дону, к Хопру, к Донцу… Здесь, на берегу, казаки срывали с голов фуражки и бросали их в волны реки. Затем, умывшись, а то и искупавшись, напившись родной водицы, насухо утирались свежим полотенцем и доставали из тороков или заплечного «сидора» новенькую фуражечку и только тогда шли домой. Давным-давно не пылят по степным шляхам конные сотни, не колют длинными пиками небеса, а шапки летели, летят, и будут лететь в Дон. И качал он на волнах пилотки солдат Великой Отечественной, ушанки и кубанки, а теперь качает афганки и голубые береты, бескозырки и танковые шлемы, потому как обычай приносить шапку в жертву и благодарность батюшке Тихому Дону много старше и фуражки, и папахи, и кивера... Для казака Дон Иванович-батюшка был хранителем. Ему в прощальной молитве оставлял свою семью казак. Его поминал он в далеких краях. Не случайно сказано «Тихий Дон». Именно за тишину, за мир и порядок ценится семья. Дон — символ справедливости, мира и семейного счастья. Петр I был поражен одним казачьим представлением, которое недоброхоты казачества превратили в анекдот - голый пьяница на бочке с шашкой в руках и шапкой на голове. Дескать, казак может пропить все кроме креста, шапки и шашки. Действительно, в царских кабаках запрещалось брать в залог шашку, шапку и нательный крест. Но происходило это по иным, гораздо более древним и серьезным причинам. Средневековье — время символов, и эти три детали: крест, шапка и шашка (или еще раньше сабля) составляли символы особые и потому неприкосновенные. Нательный крест — символ того, что его обладатель — христианин. Известен случай : в 1962 году казак- новобранец, пришедший служить в Советскую Армию, был поражен тем, что по уставу того времен солдатам крест носить запрещалось. Чтобы не остаться без креста, он раскалил его докрасна и приложил к груди. Офицер, видя, как раскалённая медь прожигает шипящую кожу до кости, лишился дара речи. Солдату были готовы приписать «психическую статью», поскольку представить, что в «эпоху развернутого строительства коммунизма» может сохраняться иное мировоззрение, было трудно. Парень же сделал это не для того, чтобы показать свою терпеливость или противопоставить себя начальству. В его православном мировоззрении имелось точное, не подвергаемое сомнению представление: снявший крест — обречен.
Второй важнейший символ — шапка. Для мужчины, для казака таким смертельным оскорблением была сбитая или сорванная головы шапка. Сбитая с головы шапка была вызовом на поединок. Брошенная «оземь» означала, что в предстоящем споре он ставит заклад свою голову, «отвечает головою», то есть цена проигрыша -жизнь. Папаха символизировала, в первую очередь, принадлежность владельца к казачеству. Она играла очень большую роль и в гражданской жизни казака, и в семейной. Она была символом юридических прав главы рода, главы семьи. У нее было особое место в убранстве казачьего куреня. По числу фуражек в прихожей можно было судить, сколько казаков живет в этом доме. Фуражки или папахи без кокард формально принадлежали казакам нестроевых возрастов. Фуражку убитого или умершего казака везли домой. Казак, привезший страшное известие о гибели сына, мужа, отца, обнажив голову, слезал с коня у ворот осиротевшего дома, доставал из переметной сумы простреленную или изрубленную фуражку и молча проходил мимо остолбеневших от горя родных в горницу, где клал головной убор на полку перед иконой. Это означало, что защитника в доме больше нет, что защита этой семьи препоручается Богу. В поминальные дни и в Родительскую субботу перед фуражкой ставили стопку вина и прикрывали куском хлеба. В доме вдовы, где под иконой лежала фуражка, ни старик, ни атаман не смели без разрешения переступить порог горницы, говорили тихо и обращались к вдове либо по имени и отчеству, либо ласково. Если женщина вторично выходила замуж, то ее новый супруг после венчания фуражку прежнего хозяина убирал.Тайком, в одиночку, нес фуражку к реке и опускал ее в воду . Фуражка или папаха играли большую роль в обряде сватовства. У кубанцев и терцев бытовал обычай — кинуть шапку в окно или во двор девушки, естественно, у нее на глазах, и если девушка тут же не выбрасывала папаху на улицу, вечером он мог придти с отцом или крестным. Если шапка жениха висела на шубнице, значит— родители невесты против. На это сват мог возразить, мол, вещь не наша. Мы, свою, искать станем. И это означало, что между девушкой и парнем есть сговор… Несколько испугавшись такого поворота событий, отец девушки кричал: — Эй, Марьяна! Ну-ка, поглянь тамо, да подай сюды папаху, чья-й та она у нас! Если девушка приносила шапку и клала ее на стол донышком вниз, это означало, что она за парня идти согласна, и родители сейчас рискуют опозориться, потерять дочку и оскорбить будущего зятя, Если папаха ложилась на стол донышком с крестом вверх, это значило, что вопрос о женитьбе с девушкой не согласован. На папаху частенько нашивали образок или за подкладку зашивали какую-нибудь священную реликвию, поэтому на войне, в походе казак ставил на какую-нибудь возвышенность, или на воткнутую в землю шашку, шапку и молился на сияющий на ее челе образок. Принятый в русской армии закон о нашивании на шапку наград за массовый героизм еще более увеличил ценность головного убора. На казачьих папахах можно было увидеть латунные значки «За храбрость», «За Шипку» и т. д. Два обычая, говорящие о высокой роли шапки в гражданской жизни казачества, сохранились до сих пор. Первый обычай связан с ритуалом казачьего круга. При выборах атамана, каждый кандидат или каждый выступающий, выходя в круг, снимает шапку. Если кандидатов несколько, то все они при выдвижении сидят без шапок. Вообще-то, обычай обнажать голову означает покорность и послушание, приведение своей воли в подчинение воле другого. Все остальные казаки круга оставались в головных уборах. Но как только атаман выбран, роли менялись. Атаман торжественно надевал атаманскую шапку, а все казаки без исключения снимали головные уборы. С этой минуты признавалась воля атамана над их головами. Второй обычай связан со свадьбой. Молодые, выходя из церкви, проходят под тремя «воротами». Третьи ворота образуются от вскинутого рушника, символа семейных обычаев. После того, как над головами только что обвенчанной пары взлетал белой аркой длинный рушник, на них обрушивался дождь зерна, мелких монеток и конфет . Перед третьими воротами были вторые: два казака держали над головами новобрачных снятые фуражки или папахи. Так это и называется — пройти под фуражками, что означало наделение семьи и всего потомства юридической (как бы мы сейчас сказали) защитой, всею полнотой законных прав, которыми охранялась семья. И первыми воротами, под которыми проходили молодые, сразу выйдя из дверей собора или церкви, были ворота из двух обнаженных клинков. Называлось это «пройти под шашками».
. 300 ПРОТИВ 3000. НАШ КАЗАЧИЙ ЛЕОНИД И НАШИ КАЗАЧЬИ СПАРТАНЦЫ.
Смерть Тиховского и сподвижников его, сложивших головы в защиту своей земли, представляет классический пример геройских подвигов казаков на Кавказе.
Дело происходило в январе 1810 года. Стояла суровая зима. Льдом покрылась глубокая и бурная Кубань. Благодаря этому, черкесам был открыт свободный доступ в Черноморию, и они не замедлили этим воспользоваться.
Из Закубанья до казаков, стороживших кордонную линию, доходили в это время тревожные слухи. Мелкими и крупными партиями черкесы пробирались уже тайком в разных местах линии через Кубань, в Черноморию. В аулах за Кубанью шла деятельная подготовка к войне. Горец Хамыш сообщил 13 января есаулу Порохне, что в горах составлялось грозное военное ополчение черкесских племён для нападения на Елизаветинский и Павловский кордоны. Что-то жуткое, зловещее чувствовалось кругом, точно перед грозой. И гроза разразилась 18 января.
В 9 часов утра сторожевой разъезд обнаружил переправу черкесов по льду Кубани, близ Ольгинского кордона. Черкесы шли на казачью линию огромной толпой. Это было то самое ополчение горцев, о котором пять дней тому назад Хамыш известил есаула Порохню. Торжественно, с четырьмя распущенными знамёнами - двумя красными и двумя белыми, черкесское ополчение дружными рядами покрыло Кубань и её берега. Начальник сторожевого разъезда зауряд-хорунжий Жировой немедленно дал знать о появлении черкесов в Ольгинский кордон полковнику Тиховскому, незадолго перед тем отразившему скопище горцев. В это время через Кубань переправилось уже до трёх тысяч всадников. Черкесская пехота находилась ещё по ту сторону реки, готовясь вслед за конницей перейти по льду Кубань.
Часть переправившейся конницы сразу же бросилась к Стеблиевскому и к Ивановскому куреням, а часть заняла дорогу на Славянский кордон и отрезала все пути сообщения с Ольгинским кордоном. Общее число неприятелей было не менее 3000 человек. Горцы приготовлялись громить Ольгинский кордон. Но в это время сам кордон пошёл навстречу горцам. 300 казаков, под командою полковника Тиховского, с одною трёхфунтовою пушкой, оставили кордон и храбро двинулись против трёхтысячного войска неприятелей. Произошло нечто невероятное по отваге и мужеству. Казаки спешились с лошадей и, оставивши их в кордоне, сами пошли к Кубани, чтобы сразиться с черкесами, густыми массами покрывавшими всю ближайшую местность.
Завязался бой трёхсот человек с тремя тысячами. Оглашая воздух громкими криками, черкесы надвинулись широкой лавиной на малочисленный казачий отряд. Казалось, что бурный поток черкесских наездников в мгновение ока сотрёт с лица земли горсть черноморских смельчаков. Но раздался зловещий звук казачьего орудия и дружный залп трехсот ружей - черкесы смешались и невольно попятились назад. Целый ряд убитых и раненых горцев остановил атаку. Горцы бросились подбирать пострадавших. Казаки успели зарядить пушку и ружья. Раздался новый залп - и новые жертвы оказались в рядах нападавших черкесов.
Подобравши убитых и раненых товарищей, горцы начали отступать. Но как раз в это время к черкесской коннице присоединилась пехота, переправившаяся через Кубань. Горцы снова повели атаку против казаков. И снова грянувшая пушка и ружейный залп расстроили наступление черкесских всадников и пехоты. Казаки не уступали своей позиции и не упускали ни одного момента, чтобы держать в почтительном отдалении многочисленного неприятеля, не имеющего возможности вредить казакам одним ружейным огнём.
Так продолжалось сражение целых четыре часа. Казаки видели, что главная их цель была достигнута. Они успели задержать большую часть черкесского ополчения от набега на казачьи жилища. По-видимому, малочисленный казачий отряд так и должен был остаться до конца господином сражения. Но вдруг показалась новая туча всадников. Это скакали черкесы, ограбившие Стеблиевское и Ивановское селения. На беду казаков, выстрелы привели новое тысячное подкрепление горцев с противоположной стороны - в тыл казачьему отряду. Одно это уже ставило в крайне рискованное положение отряд. Тиховского. Но тут над казаками стряслась новая беда. У них не хватило ни пушечных, ни ружейных зарядов.
Когда перестали действовать казачьи ружья и пушка, горцы моментально окружили казачий отряд. Началась жестокая расправа озлобленных черкесов. Весь израненный полковник Тиховский скомандовал: "в ратища!", чтобы казачьими пиками пробить отряду дорогу к Ольгинскому кордону, в котором были заряды и можно было найти защиту.
Но конец сражения был короток: горцы задавили своею огромною массою малочисленный казачий отряд. Под ударами черкесских шашек пал прежде всего начальник отряда Тиховский. Убиты были хорунжий Кривошея, зауряд-хорунжий Жировой, 4 урядника и 40 казаков.
Благодаря наступившей темноте, есаул. Гаджанов с урядником и 16 казаками успели уйти с места боя незамеченными, но многие из них тут же умерли от ран. Сорок покрытых ранами казаков были взяты черкесами в плен. Пушку горцы торжественно повезли за Кубань, как трофей победы. Но за самую победу они заплатили так дорого, что им не пришлось праздновать её. Только на месте сражения у них оказалось 500 трупов, кроме раненых.
Так закончился кровавый бой Тиховского и его сподвижников с черкесами. С тех пор прошло более ста лет и былью порос беспримерный подвиг черноморских героев. Но на страницах казачьей истории никогда не угаснет святая жертва за родину и родное население и навсегда останется память о самоотверженном подвиге павших героев. Тиховский и его сподвижники – это наш казачий Леонид и наши казачьи спартанцы.
